Патрик О`Брайан - Капитан первого ранга

Я не знаю наверняка, до какой степени Д. О. разбудил алчную доверчивость миссис Уильямс, но, судя по тому, как она передо мной заискивала, ему это удалось в достаточной степени. Любопытно, но в результате акции Д. О. поднялись почти так же высоко, как и мои. Она не стала бы возражать против сватовства Д. О., если бы его положение упрочилось. То же самое, я уверен, можно было бы сказать и о Софи. Однако я полагаю, что это доброе дитя, столь твердо придерживающееся принципов, в которых она воспитана, скорее зачахла бы в старых девах, чем ослушалась бы матери и вышла замуж без ее благословения. Это вам не Гретна-Грин [40]. Она милое, доброе дитя, одно из тех редкостных созданий, в которых принципиальность не исключает юмора. Конечно, сейчас не то время, но я очень хорошо помню, как она веселилась у себя дома, в Мейпс Корт. Большая редкость у женщин (сюда стоит включить Диану, которая, правда, ценит прежде всего острое слово и лишь иногда сверкнет блесткой юмора), которые зачастую напыщенны, как совы, хотя и не прочь бездумно похохотать. Какая будет жалость, если нынешняя печаль станет частью ее натуры, а с ней это может случиться скоро. Перемены к худшему уже наложили отпечаток на ее лицо».

Стивен стоял, глядя в окно. Было ясное, морозное утро, и чумазый город старался выглядеть как можно пристойнее. Офицеры входили и выходили из резиденции адмирала порта, находившейся напротив гостиницы. На тротуарах было полно синих и алых мундиров, направляющихся в церковь офицерских жен в нарядных манто, среди которых порой попадалась меховая мантилья. Рядом с ними шли чисто умытые дети с сияющими лицами.

— Вас хочет видеть один джентльмен, сэр, — сообщил официант. — Лейтенант.

— Лейтенант? — переспросил Стивен и после паузы добавил: — Попросите его подняться. — На лестнице послышался грохот, словно кто-то выпустил из загона быка. Дверь со стуком распахнулась внутрь, и влетел Пуллингс, в новеньком синем мундире, осветивший номер улыбкой до ушей.

— Я произведен в лейтенантский чин, сэр! — воскликнул он, схватив руку доктора. — Наконец-то произведен! Королевский приказ прислали с почтой. О, поздравьте меня!

— Я и поздравляю, — произнес Стивен, морщась от боли, — если только вас не хватит удар от радости. Вы выпили, лейтенант Пуллингс? Прошу вас, сядьте и не скачите по комнате.

— О, повторите еще раз, сэр! — произнес лейтенант, падая в кресло и пожирая доктора глазами, полными чистого восторга. — Ни капли во рту не было.

— Значит, вы пьяны от нынешнего счастья. Что же, пусть оно длится долго, долго.

— Ха-ха-ха! То же самое сказал Паркер. «Пусть оно длится долго», — произнес он, но с завистью, словно его душила старая серая жаба. Возможно, и я стал бы ехидным, если бы тридцать пять лет не имел своего корабля. Впрочем, я уверен, что этот Паркер человек славный и справедливый, хотя до прихода капитана он был сам не свой.

— Лейтенант, не выпьете ли бокал хереса?

— Опять вы про вино, сэр! — воскликнул Пуллингс, снова весело захохотав. «Готов поклясться, что его лицо излучает свет», — подумал Стивен. — Вы очень любезны. Разве что каплю. До завтрашнего вечера, когда я устрою праздник, напиваться мне нельзя. Позвольте мне провозгласить тост? Выпьем за здоровье капитана Обри, моя горячая благодарность ему. Пусть сбудутся все его желания. Пьем до дна. Если бы не он, я бы никогда не получил звания. Кстати, у меня поручение, сэр. Капитан Обри передает наилучшие пожелания доктору Мэтьюрину, поздравляет его с благополучным прибытием и ждет к обеду в ресторане «У Джорджа» в три часа. Сэру Обри еще не доставили бумагу, перья и чернила, и он просил извинить его за устное приглашение.

— Вы бы доставили мне большое удовольствие, если бы составили нам компанию.

— Благодарю вас, сэр, премного благодарю. Но через полчаса я должен отправиться на баркасе к острову Уайт. В четверг мыс Старт миновало судно Ост-Индской компании «Лорд Морнингтон», и я надеюсь на рассвете переманить с него к нам с полдюжины отличных матросов.

— Скажите, а на крейсерах и плимутских посыльных судах найдутся для нас подходящие моряки?

— Спасибо за заботу, сэр. Я два раза плавал на таких судах. На них в твиндеке имеются такие места, какие вы ни за что не найдете и где можно спрятать несколько человек. Я отыщу там полдюжины морячков. Это говорю вам я, Том Пуллингс. — «Лейтенант Том Пуллингс», — добавил он про себя.

— Выходит, у нас в команде нехватка людей?

— И еще какая. В экипаже недостает тридцати двух человек. Но дело не столько в количестве, сколько в качестве. Транспортное судно доставило нам восемнадцать человек от лорда мэра и двадцать с лишним из Хантингдоншира от Ратленда. Этих малых наскребли по исправительным домам и тюрьмам. Они ни разу в жизни не видели моря. Нам не хватает не людей, а именно моряков. И все же у нас имеется несколько первоклассных матросов, в их числе двое с «Софи» — старый Аллен, полубаковый, и Джон Лейки, работавший на грот-мачте. Вы их помните? Вы его очень аккуратно заштопали во время первого же его плавания в составе нашего экипажа после стычки с алжирцем. Он клянется, что ни один хирург, кроме вас, не смог бы сохранить его мужское достоинство, сэр, за что он очень вам признателен, иначе он не чувствовал бы себя полноценным человеком. Капитан Обри приведет их в божеский вид, я в этом уверен. Мистер Паркер, по-моему, достаточно строг, да и мы с Бабингтоном сдерем шкуру с любого лоботряса, который не будет выполнять свои обязанности. Так что капитану нечего беспокоиться на этот счет.

— А что вы скажете об остальных офицерах?

— Видите ли, сэр, я еще не успел их изучить из-за хлопот с оснасткой этого необычного корабля. Знаю только казначея, который раньше ведал продовольственным складом, старшего канонира из тыловой артиллерийской конторы да трюмного старшину. Но зачем нам трюмный старшина, если на корабле нет трюма?

— Насколько я понял, судно построено по-новому?

— Что вам сказать, сэр? Надеюсь, оно сконструировано так, чтобы сразу не пойти ко дну, вот и все. Никому, кроме своих, я не стал бы этого говорить, но таких судов я еще никогда не видел. Ни на реке Перл, ни в Хугдли, на побережье Гвинеи. По нему не определить, куда оно движется — вперед или назад. Но могу сказать одно, черт бы меня побрал, оно гораздо красивее, чем обычные коробки, — добавил он, как бы извиняясь за недоверие к своему кораблю. — Мистер Паркер постарался — сусальное золото, изобилие ярких деталей, специальная патентованная чернь для покраски реев, блоки обтянуты красной кожей. Вы когда-нибудь наблюдали за оснасткой судна?

— Нет, никогда.

— Это настоящий бедлам, — со смехом покачал головой Пуллингс. — На каждом шагу знакомые парни с верфи, палуба завалена всякими припасами, новички толкутся как неприкаянные, никто не знает, за что хвататься, — сущий бедлам. А тут еще адмирал порта то и дело интересуется, почему мы до сих пор не готовы к выходу в море, спрашивает, не отмечаем ли мы священный день отдохновения от грузов семь раз в неделю, ха-ха-ха! — И, веселясь от всего сердца, Том Пуллингс пропел:

Адмирал, ты старый пес,Чтобы черт тебя унес.

— Я не раздевался ни разу с тех пор, как корабль стали вводить в строй, — признался он. — Капитан Обри видит всех насквозь, поднимается ни свет ни заря и сразу принимается пропесочивать меня, Паркера, морских пехотинцев и еще полудюжину таких же придурков, какими когда-то были мы все; затем поднимается флаг. И не вздумайте ему перечить, прежде чем он смолкнет, а то вам это выйдет боком. «Мистер Пуллингс, — произнес он, подражая голосу капитана, — извольте распорядиться о том, чтобы вделали коуш к марсель-блоку». Господи, если бы вы только слышали, как он разнес такелажников, когда обнаружил, что они подсунули нам использованные снасти! Чтобы он угомонился, им пришлось вызвать главного подрядчика. Он все время твердит: «Не теряйте ни минуты», гоняет нас в хвост и гриву и дико хохочет, когда пол-экипажа бросается на корму, думая, что это нос, а другая — наоборот, с носа на корму. Знаете, сэр, он будет рад этому обеду. С тех пор как я нахожусь на корабле, он не видел никакой еды, кроме ломтя хлеба и куска холодного мяса. А теперь я должен откланяться. За шлюпку, полную опытных моряков, он отдаст все, что угодно.

Стивен подошел к окну и проследил за легкой фигурой Пуллингса: проталкиваясь на противоположную сторону улицы он направлялся в сторону Мыса, чтобы затем в шлюпке караулить суда на дальних подступах к гавани. «Преданность долгу — славная, трогательная вещь, — подумал доктор. — Только кто воздаст по заслугам рвению этого славного молодого человека? Не станут ли его наградой удары судьбы и тупое равнодушие начальства?»

Вид улицы изменился: церковная служба закончилась, и респектабельные горожане скрылись за дверями своих домов, обоняя, в предвкушении обеда, запах бараньего жаркого. По улицам вразвалку бродили толпы матросов, смешиваясь с мелкими, неопрятного вида, торговцами, бродягами, барышниками и местными толстухами, готовыми по дешевке задрать подол за любым углом. Послышался глухой рев — смесь разухабистого хохота с буйными возгласами, и матросы с «Несокрушимого», сошедшие в увольнительную на берег в праздничной одежде и призовыми деньгами в карманах, двинулись, раскачиваясь, вместе с толпой женщин легкого поведения на штурм портовых кабаков; впереди, пятясь, шел скрипач; с обоих боков, словно стая пастушьих собак, подпрыгивали мальчишки. Некоторые из шлюх годились самым молодым матросам в бабушки, сквозь дыры в платьях желтела несвежая кожа; у всех были крашеные и завитые волосы и синюшные от холода лица.